Симеон Гордый Большая любовь Симеона Гордого и чумовая Русь  
AminPRO
Карта сайта / Главная / Хронология перехода власти /


   Некому было грабить. Из всего Смоленска осталось всего двенадцать человек...

...Мутная, нечистая молва растекалась по Москве

Не только бояре в теремах, но и холопы в челядных судачили о том, что на великого князя московского Симеона, сына Ивана Калиты, порча во время свадьбы наслана. Сглазили, отняли у него мужскую силу. Но откуда эти слухи? Ведь молод князь, крепок, удачлив, строго держит удельных князей под своей рукой. Не случалось в его княжение ни кровавых усобиц, ни опустошительных набегов со стороны Орды. Пять раз ездил туда за ярлыком и всегда возвращался с честью. «Сей князь великий Симеон Гордый, – свидетельствуют летописи, – не любяше крамолы и неправды, сам мёд и вино пияше, но николи до пиана упивашися и пианых терпеть не можаша, войны не люби, но воинства готово или в чести содержа». Гордым прозвал его народ и потому ещё, что, не чураясь хмельного застолья, не отдавался веселью вместе со всеми. На Руси это всегда было подозрительно. Мучился Симеон этим, но ничего не мог с собой поделать...

   Статьи близкие по теме: 
   ----------------------------------------------------------------------
   Тонкости отношений Ивана Калиты с Ордой и междуусобная интрига с удельными князьями
   Княжение безвольного Ивана Красного - потеря драгоценного времени
   ----------------------------------------------------------------------

А началась тоска эта осенью 1339 года, после его поездки в Орду...

Вражда Москвы и Твери за главенство с незапамятных времён шла. Но Иван Калита поумнее, похитрее тверичей был, сумел-таки оговорить их, коварством получил в Орде ярлык на великое княжение. Вёл ту потаённую войну не на жизнь – на смерть. В ход всё пустил – во имя единения Руси. И победил. Той злополучной осенью оба князя-соперника – московский Иван и Александр Тверской – были вызваны в Орду, к хану Узбеку. Знали: теперь-то и решится судьба обоих княжеств – кому властвовать… Тяжкое предчувствие омрачало душу тверича Александра. «Сама природа остерегала несчастного, – свидетельствуют летописи. – В то время, как он сел в ладью, зашумел противный ветер, и гребцы едва смогли преодолеть стремление волн, которые несли оную назад, к берегу. Сей случай казался народу бедственным предзнаменованием».

В самой Орде всё уже было решено. Юный княжич тверской Феодор, посланный отцом ранее, встретил его и «со слезами известил о гневе хана». Оказалось, что князь московский Калита прибыл прежде и оговорил тверичей. Объявил хан Узбек: «Мятежный князь тверской должен умереть!» Самого же Калиты в день неправедной казни уже не было в Орде: он, окрылённый победой, скакал с ярлыком на великое княжение домой, в Москву. Но остались в Орде его старший сын Симеон с братьями. Приговорённый ханом к смерти, рвался к ним на подворье юный тверской княжич Феодор. Нет, не отодвинул тяжёлого засова Симеон, не впустил его. Проклял его отрок: «Воздастся тебе! Жестокою смертию погинешь!» – кричал. Ну, а если бы впустил, отодвинул засов Симеон – разве мог бы тем спасти несчастного, ни в чём не повинного?..

Страшное утро настало...

Достойно приняли смерть князь Александр и сын его. Причастились святых тайн, сами вышли встречь убийцам. «Отрубив им головы, розняли их по суставам, – бесстрастно передаёт летописец. – Бояре и слуги князей тверских вземше тела их и повезеше на Русь». Несчастных отпел митрополит Феогност во Владимире, а предали их земле в Твери. А Иван Калита, в довершение своего торжества, приказал отменный колокол тверской, гордость княжества, перевезти в Москву. Тайно, ночью везли его санным путём, но прознали тверичи, вышли на улицы, падали лицом в снег, голосили. «И тако Тверское княжество до конца опусте» и не помышляло более о соперничестве с Москвой… А юный Симеон, возвращаясь в Москву, теперь хорошо знал, как князья добиваются власти. Что ж, возвысилась Москва, подмяла под себя малых удельных князей, объединила русичей. И то было справедливо, понимал он. Но какой страшной ценой оплачена та справедливость… «Однако, несмотря на коварство, употреблённое Иоанном к погибели опасного совместника, – пишет Карамзин, – москвитяне славили его благость и, прощаясь с ним во гробе, дали ему имя Собирателя земли Русской и Государя-отца, ибо сей князь не любил проливать крови в войнах бесполезных и был вообще правосуден». Но прислушаемся и далее к великому нашему историку: «Справедливо хваля Иоанна за государственное благодеяние, простим ли ему смерть Александра Тверского, хотя она и помогла утвердить власть великокняжескую?..»

Калита указал московским князьям путь к единоначалию и величию. Симеон, унаследовав в бодрой юности великокняжеский сан, уже умел пользоваться властью, не уступая в благоразумии отцу. Первым из князей московских он приказал вырезать на личной печати подпись: «Великий князь всея Руси».

Всё было у Симеона Гордого: власть, богатство. Но не было душевного покоя. Весь недолгий, отпущенный ему судьбою путь терзался мыслью: как совместить жизнь свою – властителя, великого князя – с заповедями Христа? И личного счастья не досталось ему. Неладно было в его дому. Первая жена, милая сердцу литвинка Августа, в крещении Настасья, померла, не оставив сына. А нужен был наследник, ох, как нужен! И в 1345 году князь великий Симеон Иванович женился на дочери князя Феодора Смоленского Евпраксии…

Венчал молодых сам митрополит Феогност. Но в день свадьбы случилось нечто, потрясшее Симеона. Вот, звеня бубенцами, свадебный поезд подъезжает к княжескому крыльцу. Вдруг что-то серое, студенистое мелькнуло перед глазами и словно вошло, слилось с улыбающейся невестой, восседавшей в карете. И ещё страшное видение Симеону: заколыхался в воздухе окровавленный тверской княжич Феодор с отверстым в крике ртом… Сдержался Симеон, виду не подал. За столом впервые внимательно взглянул на невесту: обычное лицо, крепенькая… И что за напасть: вдруг чем-то душным, сладковато-тяжёлым повеяло от неё – так ведь такой же запах тления шёл от ямы, где лежали изрубленные тверские князья…

Не было брачной ночи – приблизиться не мог Симеон к молодой жене: тошнотворный запах шёл от её тела. Густой смрад бил в лицо Симеону. Мнилось: в обличье жены лежит серый, разлагающийся труп… Ужас, отвращение обуяли князя… То не досужие выдумки. И в «Родослове», и у Карамзина в «Истории государства Российского» читаем: «Великую княгиню на свадьбе испортили, ляжет с великим князем, и она покажется ему мертвец…»

Сколько было заказано молебнов! Призывал Симеон в дом и ведунов-язычников, таясь от духовника. Тенями пробирались те с чёрного хода, шептали что-то, прикладывали травы, камни, коренья – ничто не помогало, ничто не могло разбудить в нём мужчину, супруга. Страх сидел в нём: казалось, близость с Евпраксией станет совокуплением с какой-то страшной силой зла. Да и как обнять разлагающегося мертвеца, ворвавшегося в терем вместе с княжной? Счастлив был, когда неделями не видел жену, да и не была она ею… Колдовство ли то было, сглаз ли – изменить уже ничего нельзя было. Оставалось скрывать беду, известную уже всей Москве. И нам трудно понять: что же на самом-то деле происходило с Евпраксией? Но ясно, что супружеская близость с нею была для Симеона невозможна, и в отвращении этом ни тот, ни другая повинны не были. Выйдя потом замуж за Феодора Красного, Евпраксия прекрасно жила с ним, нарожала ему здоровых сыновей.

В чём же дело? Жил с ней два года, и не было чада...

О третьем же браке как помышлять было Симеону. Требовалось на то специальное разрешение Церкви. А развод был возможен лишь в случае ухода её в монастырь. Но Симеон не держал зла на Евпраксию. Она была юной девицей, за что же смолоду запирать её в монастырских стенах?.. Смирился с судьбой…

И тут произошло нечто удивительное. По делу оказался в Твери, зашёл в дом убиенного в Орде Александра Тверского. И увидел дочь его, Марию, сестру отрока Феодора, проклявшего его. Взглянул – и глаз не мог оторвать. Зажглась любовь великая с первого взгляда. Вот о ком он грезил в мечтах! Обоих потрясло это чувство. И приказал великий князь отвезти Евпраксию – мужнюю жену, великую княгиню! – обратно к её отцу Феодору Святославовичу на Волок с приказанием выдать её замуж. Нарушались все прежние законы, обычаи, христианские правила, слагавшиеся на Руси уже четыре века.

О решении князя шумела вся Москва: самоуправство, гордыня! Ещё не было говорено с митрополитом, но Симеон заранее знал, что Феогност не даст согласия на новый брак. И, пользуясь тем, что того нет в Москве, шлёт сватов в Тверь. Феогност вернулся ранее намеченного, сурово принял Симеона на своём подворье и объявил своё решение: нет и быть не может согласия на брак, то блуд и беснование плоти, а Господь освящает в браке духовную связь. За Симеоном были полки, богатство, дружба с Ордой. За Феогностом – только церковный постулат. И слово его было что стена. Но и Симеон не уступал. Гонцы в лютую стужу скакали из Москвы в Тверь и обратно. Наконец, перевенчать Симеона согласился духовник великого князя, игумен Богоявленского монастыря Стефан. Дело было сделано. В любви и согласии началась новая жизнь Симеона Гордого и Марии. Да вот странная напасть. Четверых сыновей, страстно желанных, родила Мария. И умирали они во младенчестве один за другим. В княжение Симеона Русь не испытала ни кровавых усобиц, ни татарских опустошений. Однако великий князь всея Руси жил, казня себя отцовской и своей виной. От Господа та казнь. Потому без кореня своего и погибнет в веках…

А затем пришла беда уже без всякой вины князя. В 1346 году началось моровое поветрие – чёрная смерть. Из Каспийских стран она перекинулась в Европу, истребив четверть её населения. Весной 1352 года чёрная смерть явилась в Псков и Новгород и свирепствовала с такою силой, что осталась в этих городах едва треть жителей. «Нельзя, – свидетельствует летописец, – вообразить зрелища более ужасного: юноши и старцы, супруги, дети лежали в гробах друг подле друга. В один день исчезали семейства многочисленные… и на кладбищах уже не было места для новых могил… погребали за городом, в лесах…» А чёрная смерть ползла дальше. Вымерли города Белозерск и Глухов. Некому было грабить. Из всего Смоленска осталось всего двенадцать человек…

Гнев небесный испытала и Москва...

В 1353 году скончались митрополит Феогност, ещё двое сыновей Симеона, его брат Андрей. Симеон знал: вот-вот смерть возьмёт и его, сердцем чувствовал. И тогда 36-летний великий князь всея Руси постригся в монахи, приняв имя Созонта…

В завещании же своём почти все свои уделы, богатство своё оставлял любимой жене своей – тверянке Марии, по смерти которой всё переходило брату князя Иоанну. Впрочем, сама Мария отказалась в его пользу от многих богатств. Да и сама не намного пережила любимого мужа…

Великий наш историк Карамзин пишет: «Правила нравственности и добродетели святее всех иных и служат основанием истинной политики. Суд истории – единственный для государей – кроме суда Небесного – не извиняет и самого счастливого злодейства…» О многих сказаны эти слова. И о Симеоне Гордом тоже…

Отрывки передач из цикла «Исторический момент» по теме страницы, mp3, 3 – 4 мин.:

Исторический портрет Симеона Гордого
Исторический портрет Митрополита Алексия
Исторический портрет Сергия Радонежского
Конфликт между Московским и Новгород-Суздальскими княжествами



вверх



Карта сайта
Обратная связь