Мавзолей Джучи Принц Джучи - старший сын Борте и Чингисхана  
AminPRO

Карта сайта / Главная / Люди изменившие ход истории / Чигнисхан /


Борте - любимая жена Чингисхана. Их просватали, когда будущему правителю монголов было 8 или 9 лет. Она была на год старше. Вскоре после свадьбы Борте похитили воины из враждебного племени. Чингисхан ее отбил, но относительно отцовства их старшего сына ходили разные слухи. Джучи-хан родился в 1182 г. от первой, самой уважаемой и влиятельной жены Чингис-хана Борте. Но кто был его отцом, и при каких обстоятельствах он появился на свет, единого мнения нет. В 1181 г. Борте была пленена меркитами. А что было дальше? Рашид ад-дин утверждает, что меркиты передали Борте вождю киреитов Тогрул-хану, известному так же как Ванхан, который и вернул ее мужу.

   Статьи близкие по теме: 
   ----------------------------------------------------------------------
   От Тэмуджина до Чингисхана крупнейшей империи за всю историю
   Джамуха - побратим От Тэмуджина до Чингисхана крупнейшей империи за всю историюа
   Субэдей «барс с разрубленной лапой» - самый талантливый полководец Чингисхана и Бату
   Хронология самого опустошительного набега татаро-монгол в 1237-1238 годах на Русь
   Так где же могила Чингисхана?
   ----------------------------------------------------------------------

«В начале поприща Чингизхана, — говорится в «Сборнике летописей» Рашид ад-дина, — когда признаки его миродержавия еще не проявились на страницах листов судьбы, жена его… Бурте-фуджин забеременела Джучи-ханом. В то время племя меркитов… ограбило дом Чингизхана и увело его беременную жену. Восток Борте жена Чингизхана Хотя это племя перед тем большей частью было врагом и противником кереитского государя Онг-хана (Ванхана), но в то время между ними был мир и по этой причине они (меркиты) отослали Бурте-фуджин к Онг-хану. Будучи в дружбе с отцом Чингизхана и называя так же Чингизхана сыном, он отнесся к ней с уважением и великодушием, дал ей положение и степень наравне с невестками и охранил ее от взоров (людей) чужих и невхожих на женскую половину. Так как Онг-хан был чрезвычайно чист (нравом) и одарен положительными качествами, то эмирам своим, говорившим друг другу: «Почему Онг-хан не берет себе Бурте-фуджин?», он сказал: «Она здесь (на положении) моей невестки, у нас она как бы отдана на сохранение, бросать на нее взоры предательства не было бы поступком благородного человека». Узнав об этом, Чингизхан отправил к Онг-хану, для востребования и возвращения Бурте-фуджин, эмира по имени Саба. Онг–хан, оказав ей почет и внимание, отправил вместе с Сабой. На пути у нее вдруг родился сын, которому по этой причине дали имя Джучи (т.е. нежданный гость). Джучи хан, старший сын Чингисхана Все это, если говорить, не заботясь о столь модной ныне политкорректности, беспардонная ложь. Прибегнул к ней Рашид ад-дин совершенно сознательно. Таким образом он попытался рассеять сомнения, возникшие сразу после рождения Джучи и непреодоленные до наших дней, об отцовстве Чингис-хана. Даже некоторые члены семьи Чингис-хана были уверены в том, что отцом Джучи был меркит по имени Чильгир-Боко, которому Борте досталась после пленения.

Из вышеизложенного напрашиваются два вывода:

1) сознательной фальсификацией историки занимались во все времена;
2) средневековые монголы либо не знали, что от зачатия до рождения ребенка проходит в среднем 280 суток, либо не умели считать до двухсот восьмидесяти.

В действительности Борте была освобождена Темучином (так звали Чингис-хана до его избрания ханом) с помощью вождя кереитов Тогрул-хана и своего побратима (анды) предводителя джаджиратов Джамухи. Они собрали три тумена, напали на меркитов и разгромили их. Вот как описывается это событие в «Сокровенном сказании монголов»: «… Меркитский улус в панике бросился бежать вниз по течению реки Селенги, а наши … гнали, губили и забирали в плен беглецов. Темучжин же, выбегая навстречу бежавшим, все время громко окликал: «Борте, Борте!». А Борте как раз и оказалась среди этих беглецов. Прислушавшись, она узнала голос Темучжина, соскочила с возка и подбегает… взглянул он на Борте-учжину — и узнал. Обняли они друг друга… Вот как произошла встреча Темучжина с Борте-учжин и освобождение ее от меркитского плена». Что касается Чильгир-Боко, то, читаем в «Сокровенном сказании», — «спасаясь бегством, он говорил так: «Черной бы вороне падаль и клевать. Дурень я, Чильгир, дурнем уродился. К благородной, к ханше, зря прицепился. Весь меркитский род ликом помрачился. Дурень я, холоп, холопом родился, холопской башкой своей поплатился. Лишь бы только жизнь мне как-нибудь спасти. Убегу в ущелья — тесные пути. Где же мне защиту иначе найти?» А вот о том спасся ли Чильгир-Боко или нет, ни слова. Впрочем, для истории это никакого значения не имеет. Важно то, что Темучин признал Джучи своим сыном, заявив, что в момент пленения меркитами Борте была в положении. Тем не менее «проклятие меркитского плена» висело на Джучи-хане всю жизнь. Бату Хан (Батый), глава Золотой Орды, второй сын Джучи, внук Чингисхана

Как прошли детство и юность Джучи сведений нет. Вновь в средневековых нарративах его имя появляется, когда ему уже было двадцать пять лет. «В год Зайца (1207 г.) Чжочи, — говорится в «Сокровенном сказании», — был послан с войском Правой руки к Лесным народам… Прежде всех явился с выражением покорности Ойратский Худуха-беки, со своими Тумен-Ойратами. Явившись, он стал провожатым у Чжочия… Подчинив Ойратов, Бурятов, Бархунов, Урсутов, Хабханасов, Ханхасов и Тубасов, Чжочи подступил к Тумен-Киргизам. Тогда к Чжочи явились Киргизские нойоны Еди, Инал, Алдиер и Олебекдигин. Они выразили покорность и били государю челом белыми кречетами-шинхой, белыми же меринами да белыми же соболями. Чжочи принял под власть монгольскую все Лесные народы… Шибир, Кесдиин, Баит, Тухас, Тенлек, Тоелес, Тас и Бачжичи. Взял он с собой Киргизских нойонов-темников и тысячников, а также нойонов Лесных народов и, представив Чингисхану, велел бить государю челом… Милостиво обратившись к Чжочи, Чингисхан соизволил сказать: «Ты старший из моих сыновей. Не успел и выйти из дому, как в добром здравии благополучно воротился, покорив без потерь людьми и лошадьми Лесные народы. Жалую их тебе в подданство». К сожалению, откуда и каким образом управлял Джучи Лесными народами ничего не известно. Отсутствует информация и о том, принимал ли он в 1209-1210 гг. участие в завоевании тангутского государства Си-Ся. Немного сведений дошло до нас и об участии Джучи в войне с Китайской империей Цзинь. Известно лишь, что в 1211 г. Он вместе с братьями Чагатаем и Угэдэем захватили часть провинции Шаньси, расположенной к северу от Великой Китайской стены.

И вновь молчание. Прерывается оно сообщением о походе Джучи-хана вместе с Субэдэй-нойоном в 1216 г. в Дешт-и Кыпчак. Их задача состояла в том, чтобы добить меркитов, часть которых после разгрома их Чингис-ханом в 1204 г. И в 1208г. и уйгурами в 1209 г. бежала в Дешт-и Кыпчак, где они оправились от поражения и даже собирались напасть на монголов. Последние их, однако, упредили и первыми нанесли удар. Около р. Иргиз два тумена монголов наголову разбили меркитов. И тут произошло непредвиденное: монголы случайно столкнулись с 60 тысячной армией хорезмшаха Мухаммада, преследовавшего кыпчаков. Битва между ними победителя не выявила, а ночью монголы ушли на восток и вернулись в Монголию.

В 1219 г. Началась подготовка Среднеазиатского похода. Ему предшествовало важное событие, как в истории Монгольской Империи, так и в жизни Джучи. Речь идет о семейном совете, на котором обсуждался вопрос о наследнике Чингис-хана.
Перед тем, как Чингис-хан выступил в поход, ханша Есуй, говорится в «Сокровенном сказании монголов», — «обратилась к нему с таким словом:
«Государь, Каган!
О благе народном все мысли твои:
Проходишь ли ты перевалом высоким,
Широкие ль реки ты вплавь переходишь
Иль в дальний поход ты, как ныне, идешь.
Но в мире не вечно ведь все, что родилось.
Как семя, народ твой развеется,
Когда упадешь ты, владыко,
Как падает в бурю высокое древо.
Кому же ты царство свое завещаешь?
Как стая испуганных птиц, разлетится
Народ твой, когда, пошатнувшись,
Падет его царственный столп и опора.
Кому же ты царство свое завещаешь?»

На это проникновенное обращение Чингис-хан ответил: «Даром что Есуй женщина, а слово ее справедливее справедливого. И никто-то ведь, ни братья, ни сыновья подобного мне не доложили!
Сам же я видно забылся.
Будто за предками мне не идти!
Сам же я, видно, заспался.
Будто бы смерть и меня не возьмет!»

«Итак, — продолжал он, — итак, старший мой сын — это Чжочи. Что скажешь ты? Отвечай!» Не успел Чжочи открыть рта, как его предупредил Чаадай. «Ты повелеваешь первому говорить Чжочию. Уж не хочешь ли ты этим сказать, что нарекаешь Чжочия?» Как можем мы повиноваться этому наследнику Меркитского плена? При этих словах Чжочи вскочил и, взяв Чаадая за шиворот, говорит: «Родитель-государь еще пока не нарек тебя. Что же ты судишь меня? Какими заслугами ты отличаешься? Разве только одной лишь свирепостью ты превосходишь всех!» Чингис-хан был вынужден вмешаться и утихомирить сыновей. «Как смеете вы, — обратился он к ним, — подобным образом отзываться о Чжочи?! Не Чжочи ли старший из моих царевичей? Впредь не произносите подобных слов!» Вот так через тридцать семь лет аукнулась неясность происхождения Джучи. А ведь согласно монгольским обычаям того времени власть у них передавалась, как правило, старшему сыну. Да и по личным качествам Чингис-хан, видимо, хотел, чтобы после его кончины создаваемую им империю возглавил именно Джучи. Не получилось. На семейном совете было решено объявить преемником Чингис-хана его третьего сына от Борте Угэдэя.

Значение семейного совета, проведенного перед Среднеазиатским походом, отнюдь не сводилось к тому, что на нем был утвержден наследник Чингис-хана. Более важным для политической истории Монгольской империи, а после ее распада — для выделившихся из империи государств, оказалось то, что на совете был заложен новый принцип престолонаследия. Произошло это следующим образом. Согласившись с семьей стать наследником Чингис-хана, Угэдэй заявил: «Про себя-то я могу сказать, что постараюсь осилить. Но после меня. А что как после меня народятся такие потомки, что, как говориться, «хоть ты их травушкой-муравушкой оберни — коровы есть не станут, хоть салом обложи — собаки есть не станут!» На эти слова Угэдэя Чингисхан ответил: «…Если у Огодая народятся такие потомки, что хоть травушкой-муравушкой оберни — коровы есть не станут, хоть салом обложи — собаки есть не станут!», то среди моих-то потомков ужели так-таки ни одного доброго не родиться?» Так он соизволил повелеть». «И этими его словами, — констатирует А.А. Доманин, — была фактически утверждена на века любопытная наследственная система: все потомки Чингис-хана по мужской линии (четырех сыновей от Борте: Джучи, Чагатая, Угэдэя и Тулуя) имели абсолютно равное право претендовать на престол, и в то же время никто, кроме прямых потомков, не мог стать ханом. Впоследствии это привело к удивительным коллизиям…» После распада Монгольской империи такой же порядок престолонаследия утвердился в образовавшихся на ее развалинах государствах, в том числе в Золотой Орде, а позже — в Казахском ханстве. А потомки Чингис-хана от четырех перечисленных сыновей образовали «золотой род» чингисидов.

«Такое состояние дел, — отмечает Т. И. Султанов, — приводило к тому, что после смерти каждого государя разворачивалась борьба за престол между отдельными партиями царевичей и эмиров». Порой она принимала крайне жестокий характер; дело доходило до отцеубийства и детоубийства. Побеждал, естественно, не самый достойный, а сильнейший, что, впрочем, не исключало того, что порой именно он и был достойнейшим! Вернемся, однако, к Джучи-хану. В 1219-1221 гг. он принимает активное участие в Среднеазиатском походе. Первоначально, т.е. осенью 1219 г., перед Джучи была поставлена задача — читаем у Т.И. Султанова, — «покорить города по нижнему течению Сырдарьи… Первым был Сыгнак (город-крепость на правом берегу Сырдарьи). Монголы семь дней и ночей непрерывно осаждали Сыгнак. Наконец взяли его приступом и… перебили все население… Продвигаясь дальше, монголы взяли Узгенд и Барчынлыгкент, население которых не оказало особого сопротивления, и потому всеобщей резни не было. Затем монгольский отряд подошел к Ашнасу. Город… оказал упорное сопротивление, но пал в неравной борьбе, и множество жителей было перебито.

Следующим был Дженд… Жители не оказали никакого сопротивления. Их всех выгнали в поле. Девять дней они оставались там, пока шло разграбление города. Убиты были только несколько человек». До конца 1220 г. Джучи оставался в Дженде, а затем по приказу Чингис-хана отправился с войском в Хорезмский оазис. Туда же привели свои тумены Чагатай и Угэдэй. Так что численность монгольской армии, участвовавшей в боях в Хорезме, составила около 50 тыс. воинов. Хорезмийские войска оказали им упорное сопротивление. Достаточно сказать, что Гургендж, столица державы Мухаммад-шаха, продержался около пяти месяцев. После взятия города монголами он был разрушен, а жители либо уведены в плен, либо убиты. Вот как описал гибель Гургенджа средневековый арабский историк Ибн ал-Асир: «Что касается того отдела войск, который Чингизхан отправил в Хорезм, то в нем было больше всего конных отрядов… Подвигались они, пока прибыли в Хорезм. В нем находилось большое войско, и жители города славятся своим мужеством и многочисленностью; произошел самый ожесточенный бой, о каком (когда-либо) слышали люди. Длилось это бедствие их 5 месяцев и убито с обеих сторон много народу, но все-таки со стороны Татар было больше убитых. Потому что мусульман защищали стены… Бились мужчины, женщины, дети и не переставали (биться) пока они (Татары) завладели всем городом, перебив всех, находившихся в нем. Потом они открыли плотину, которою удерживалась вода Джейхуна (Амударьи) от города, тогда вода хлынула в него и затопила весь город. Из жителей его положительно никто не уцелел». Пока все, касавшееся участия Джучи-хана в Среднеазиатском походе, — ясно. После же завоевания Гургенджа — в основном загадки.

«Чагатай и Угетай, — читаем у Рашид ад-дина, — отправились к отцу и у крепости Талькан (в Афганистане) явились (к нему), а Джучи прямо из Хорезма двинулся к Ирдышу, где находились его обозы (угрук) и присоединился к своим родам. Перед тем Чинчизхан приказал Джучи двинуться в поход … и покорить северные области, как-то: Келар (Булгар), Башкирд, Урус, Черкес, Дешт-и Кипчак и другие области тех краев, а так как он, Джучи, уклонился от этого дела, отправился восвояси, то Чингизхан чрезвычайно разгневался и сказал: «Не видать ему милости, я предам его казни». В «Сокровенном сказании» говорится иное: «Царевичи Чжочи, Чаадай и Огодай, взяв город Ургенч, поделили между собой, на троих, и поселения и людей, причем не выделили доли для Чингисхана. Когда эти царевичи явились в ставку, Чингисхан, будучи очень недоволен ими, не принял на аудиенцию ни Чжочи, ни Чаадая, ни Огодая… Затем Чингисхан смягчился и повелел Чжочию, и Чаадаю, и Огодаю явиться (к нему) и принялся их отчитывать… гневно стыдил их…»

Коль скоро в других средневековых нарративах по этому вопросу никаких сведений не имеется, то выбирать нам предстоит между точками зрения Рашид ад-дина и анонимного автора «Сокровенного сказания». В данном случае выбор предельно простой. Верна информация последнего. Во-первых, он был современником Чингис-хана и Джучи-хана и получал информацию о происходивших событиях, если сам не был их свидетелем, от хорошо осведомленных людей. Во-вторых, в отличие от Рашид ад-дина, он приводит подробности встречи, которые, если они не имели место, никому бы не пришло в голову выдумывать. К сожалению, автор «Сокровенного сказания» ничего не сообщает о том, какие вопросы обсуждались в Талькане и какие там были приняты решения. Тем не менее, сопоставив последующие события, сведения о которых дошли до нас, выстроив их в логически непротиворечивый ряд и тщательно проанализировав, мы можем с достаточной степенью достоверности заполнить часть разделявших известные события лакун и узнать, не очень много, естественно, о решениях, принятых в Талькане по интересующим нас вопросам.

Итак, летом 1221 г в Талькане произошло совещание Чингис-хана с его сыновьями. После его окончания Чагадай, Угэдэй и Тулуй остались с отцом, а Джучи ушел на Иртыш. Причем в цитированном ранее отрывке из «Сборника летописей» Рашид ад-дина прямо говорится о том, что сделал он это вопреки приказу Чингис-хана, который де повелел ему завоевать весь Дешт-и Кыпчак и чуть ли не всю Восточную Европу. Не выполнив этого повеления, Джучи, якобы, вызвал гнев отца, который даже решил казнить ослушника. Здесь все или неверно, или перепутано. Совершенно очевидно, что Джучи-хан не мог самовольно уйти с приданным ему войском. Такой поступок стоил бы ему головы. В данном же случае, как мы убедимся далее, не последовало не только кары, но и возмущения действиями Джучи. Значит, его уход был санкционирован отцом.

Сложнее выяснить, какую задачу поставил Чингис-хан старшему сыну. В любом случае — не организацию грандиозного похода на Запад. Для этого у Джучи-хана просто не было необходимых сил. Такую задачу могло решить только объединенное монгольское войско. Между тем нет ни одного свидетельства того, что уже в то время Чингис-хан дал указание готовить армию вторжения на Запад. По моему мнению, Чингис-хан поставил перед Джучи-ханом две задачи: во-первых, подчинить кыпчакские племена, обитавшие к западу от Балхаша; во-вторых, создать систему управления на территории Казахстана, уже включенной в Монгольскую империю. Именно этим он и занимался, пока Чингис-хан, разгромив в ноябре 1221 г на берегах Инда войска наследника хорезмшаха Мухаммада Джелал ад-Дина, неторопливо возвращался обратно в Монголию. Лето 1222 г. Чингис-хан провел с армией в районе Гиндукуша. Через год он находился вблизи Сырдарьи, на берегах которой летом 1223 г созвал большой курултай. Джучи-хан на нем не присутствовал. Однако его отсутствие не явилось следствием обострения отношений с отцом. Как известно, Чингис-хан разделил Монгольскую империю на четыре улуса, поставив во главе каждого своих сыновей от Борте, т.е. Джучи, Чагатая, Угэдэя и Тулуя. Но когда он это сделал — неизвестно. Считается, что в конце жизни. У меня же сложилось мнение, что разделение империи на улусы не было единовременным актом. Первым улус получил в управление Джучи-хан. И произошло это во время встречи царевичей с Чингис-ханом летом 1221 в Талькане.

В своем предположении, что улус был выделен Джучи-хану в 1221, я не одинок. Подобного мнения придерживался автор труда «Списки устроителя мира» («Нусах-и-джеханара») Гаффари Казвини (1565г.). В нем констатируется следующее: «Чингисхан во время похода на Таджиков дал ему (Джучи) Дешт-и-Кипчак и Хорезм до крайнего севера». Еще ранее в XV в., об этом же писал анонимный автор книги «Родословная тюрок» («Шаджарат ал-тюрк»). В достоверных книгах истории, — говорится в ней, — записано, что после завоевания Хорезма, по приказу Чингизхана, Хорезм и Дешт-и Кипчак от границ Каялыка до отдаленнейших мест Саксина, Хазара, Булгара, Алан, Башкир, Урусов и Черкесов, вплоть до тех мест, куда достигнет копыто татарской лошади, стали принадлежать Джучи-хану, и он в этих странах утверждался на престоле ханства и на троне правления».

Напомню, что Хорезм был завоеван к лету 1221 г, т.е. до встречи Чингис-хана с сыновьями в Талькане. Так что и Гаффари Казвини и анонимный автор «Родословной тюрок» считают, что улус был выделен Джучи-хану летом 1221 г. А вот относительно того, какие территории первоначально входили в него, то здесь их мнения кардинально различаются. Гаффари Казвини полагал, что Улус Джучи в момент его образования состоял из Хорезма, верховьев Сырдарьи, части Восточного Дешт-и Кыпчака, части Семиречья и Прииртышья. Остальные перечисленные в «Родословной тюрок» народы и страны в 1221 не могли быть переданы под управление Джучи-хана по весьма прозаической причине — они еще не входили в состав Монгольской империи. «То, — пишет известный историк М. Г. Сафаргалиев, — что к Улусу Джучи ко времени его смерти принадлежала северная часть Семиречья и Хорезмская степь, это несомненно, однако окраины Саксина и Булгар, при жизни Джучи, по-видимому, не входили в его улус. Передвижение монголов на запад произошло уже при Батые, когда на курултае 1229 г. Ему было поручено завоевание земель, расположенных на западе… только тогда войско монголов дошло до Яика».

История западных походов монголов после смерти Чингис-хана и Джучи-хана выходит за рамки данной статьи, а потому вернемся к лету-осени 1221 г. Рашид ад-дин полагал, что именно тогда Джучи-хан, якобы, получил от Чингис-хана приказ захватить весь Дешт- и Кыпчак, Русь и т.д. О необоснованности такого предположения речь шла выше. Но ведь когда-то и кому-то такое поручение было дано. Э. Хара-Даван считает, что оно было дано Чингис-ханом на курултае летом 1223 г. сыновьям в целом. «На этом торжественном и многолюдном собрании…Чингис-хан — пишет Э. Хара-Даван, — восседал на мухаммедовом золотом троне, доставленном из Самарканда. На курултай прибыл и Субэдэй, возвратившийся из южно-русских степей со своим отрядом. Летописец рассказывает, что Чингис-хан был так заинтересован докладом о совершенном набеге, что выслушивал его ежедневно в течение нескольких часов, решил тогда же завещать своим наследникам задачу покорения Европы». Это уже ближе к истине, особенно в части, касающейся лиц, которым Чингис-хан завещал организацию грандиозного по масштабам и целям Западного похода. Но в цитированном отрывке содержится серьезная ошибка. Встреча Чингис-хана с Субэдэй-нойоном произошла не в 1223 г., а летом-осенью 1224 г., и не на Сырдарье, а в Прииртышье. Именно тогда и там Чингис-хан принял принципиальное решение о проведении Западного похода. При этом, видимо, точной даты его начала установлено не было, во всяком случае никаких приготовлений к нему в 1225 г. не велось, а в 1226-1227 гг., т.е. до смерти Чингис-хана, основные монгольские силы были связаны войной против тангутского государства Си-Ся.

То, что решение о проведении Западного похода было принято не в 1221 г., а в 1224г., и при том без привязки к определенному сроку, позволяет прояснить и запутанный средневековыми, и не только, авторами вопрос о взаимоотношениях между Чингис-ханом и Джучи-ханом. Позволяет потому, прежде всего, что средневековые нарративы связывают их резкое обострение именно с отказом Джучи-хана выполнить приказ отца о проведении похода с целью завоевать территорию от Центрального Казахстана до, как минимум, Дуная. Следовательно оно (обострение отношений сына с отцом) никак не могло произойти до второй половины 1224 г., ибо нельзя выполнить не отданного приказа. Более того, осмелюсь предположить, что оно случилось не ранее 1226 г. И совсем не из-за отказа Джучи-хана ринуться в совершенно бесперспективную авантюру на Западе. Но об этом чуть позже.

Сейчас же вернемся в 1223 г., когда, согласно распространенной точке зрения, отношения между Чингис-ханом и Джучи-ханом из-за строптивости и непослушания последнего уже были на грани разрыва. Ведь неспроста же Джучи-хан не присутствовал на курултае 1223 г. на Сырдарье. Действительно, неспроста, но не из-за ссоры с отцом. Причина была иной. Еще до начала курултая было решено завершить его грандиозной облавной охотой на куланов. И именно Джучи-хану отец поручил пригнать табуны последних к месту охоты, что тот и сделал, пригнав еще отцу в подарок 20000 белых коней. А вскоре после охоты Чингис-хан вместе со всеми сыновьями отправился в верховье Иртыша, где сделал длительную остановку. Затем Чингис-хан с тремя младшими сыновьями и армией ушел в Монголию, куда и прибыл в середине 1225 г. А Джучи-хан остался в Дешт-и Кыпчаке, и не потому, что разорвал с отцом, а потому, что должен был управлять своим улусом. Кроме того, видимо, именно в 1224 г. на Иртыше он получил от отца задание, но не то, о котором с легкой руки Рашид ад-дина пишут многие, а куда как более скромное: завоевать Восточный Дешт-и Кыпчак до Волги включительно и тем самым подготовить плацдарм для Западного похода. Вот это задание Чингис-хана Джучи и не выполнил, но совсем не потому, что сознательно решил проигнорировать его, а потому, что у Джучи-хана просто не было сил даже для ограниченных завоеваний на западе — отец выделил ему всего четыре тысячи воинов. И Чингис-хан это прекрасно понимал. Отсюда логически вытекает, что Джучи-хан должен был действовать не в одиночестве, а совместно с приданными ему туменами из основного состава монгольской армии. Но ему их до самой смерти так никто и не предложил. Не до того было. Вернувшаяся в родные степи в середине 1225 г. монгольская армия нуждалась в передышке: ветераны должны были отдохнуть, новобранцы — подучиться воевать, конское поголовье должно было основательно пополниться. А в 1226-1227 гг. о Западном походе и вовсе забыли. Монгольская армия во главе с Чингис-ханом вела в тот период ожесточенную войну с тангутами.

У читателей может возникнуть вопрос: не отрицаю ли я того, что в последние годы жизни Чингис-хана и Джучи-хана отношения между ними приняли конфликтный характер? Нет, не отрицаю. Но я решительно возражаю против того, что они (отношения между отцом и сыном) кардинально испортились еще в 1221-1222 г. И что причиной этого стало невыполнение Джучи-ханом повеления Чингис-хана о проведении большого похода на Запад. К сожалению, все средневековые историки почему-то не любили хронологию. Даты многих значительных событий в их трудах не указываются чаще, чем приводятся; их последовательность и причинная связь между ними нередко перепутаны. Так что часто разобраться в том, что происходило в действительности, по их трудам можно лишь предположительно. Ситуация усугубляется и тем, что сообщения средневековых (и более поздних) авторов зачастую противоречат друг другу, нередко фальсифицированы, полны грубых ошибок, а порой и нелепых выдумок. Чтобы не быть голословным, приведу в качестве примера цитату из работы одного из крупнейших арабских историков Эннувейри, жившего в 1278-1333 гг. и создавшего огромную, в 30 томов, энциклопедию.

«Чингизхан, — писал он, — возложил на Душихана (Джучи-хана) обязанность устраивать охоту; у них (монголов) это самый важный сан. По части земель и вод он назначил ему летовья и зимовья от границ Каялыка и земель Хорезмских до окраин Саксинских и Булгарских, крайних пределов, куда доходили кони их полчищ при набегах. Укедийкан (Угэдэй) определил брата своего Душихана в страны Северные; он завоевал их в 627 г. (1229-1230гг.) и остался в них. Смерть Укедийкана, сына Чингизхана, последовала в 631 г. (1233-1234гг.). Когда приблизилась смерть его, он созвал дядей своих да эмиров и приказал им возвести на престол сына его, Куюкхана. Когда он умер, то собрались все они, кроме Душихана, который уже проник в страны Северные, овладел ими да находящимся поблизости от них Кипчаком и пр.; ему нельзя было явиться (туда) по дальности расстояния и он послал брата своего, Могола, сына Чингизхана…»

Вот и попробуй разобраться в этой несуразной информации. А надо. В результате анализа всех имеющихся в моем распоряжении фактов и их оценок как средневековыми, так и современными авторами, я пришел к следующему:

Во-первых, отношения между Чингис-ханом и Джучи-ханом обострились не ранее второй половины 1225 г., скорее в 1226 г.
Во-вторых, первопричиной обострения стало не недовольство отца поведением сына, а отчуждение Джучи-хана от Чингис-хана.

«Когда Туши, старший сын Чингиз-хана, — читаем у ал-Джуздани, — увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих. В ум его стало проникать желание восстать против своего отца; он сказал своим приближенным: «Чингиз-хан сошел с ума, что губит столько народа и разрушает столько царств. Мне кажется наиболее целесообразным умертвить отца на охоте и сблизиться с султаном Мухаммедом, привести это государство в цветущее состояние и оказать помощь мусульманам». А ведь раньше Джучи-хан жестокостью мало чем отличался от Чингис-хана и своих братьев. Вот лишь один пример, подтверждающий это.

«Некоторые рассказывают, — писал тот же ал-Джуздани, — что когда город Хорезм взяли и народ из города вывели в степь, то он (Туши) приказал отделить женщин от мужчин и удержать всех тех женщин, которые им (монголам) понравятся, остальным же сказать, чтобы они составили два отряда, раздеть их догола и расставить вокруг них тюрков-монголов с обнаженными мечами. Затем он сказал обоим отрядам: «В вашем городе хорошо дерутся на кулаках, так приказывается женщинам обоих отрядов вступить между собой в кулачный бой». Те мусульманские женщины с таким позором дрались между собой на кулаках и часть дня избивали друг друга. Наконец (монголы) накинулись на них с мечами и всех умертвили…» Видимо, кровь, страдания, смерть десятков и десятков тысяч мужчин, женщин, стариков, детей, истребляемых монголами, в том числе и по приказу Джучи-хана, постепенно вызвали у него такой психический шок, что он не мог более принимать участия в подобных злодеяниях. Чтобы остановить их, он даже, если верить ал-Джуздани, был готов пойти на отцеубийство.

К какому году относится вышеприведенное высказывание Джучи-хана из текста ал-Джуздани понять нельзя. С одной стороны, он пишет, что оно было сделано после того, как Джучи-хан уже успел освоиться в Дешт-и Кыпчаке, т.е. не ранее 1222 г.; с другой стороны, о том, что Джучи-хан хотел замириться с хорезмшахом Мухаммадом, но тот скончался еще в 1220 г. Но и это еще не все. Далее ал-Джуздани пишет: «Проведал о таком замысле (Джучи) брат его Чакатай и известил отца об этом изменческом плане и намерении брата. Узнав, Чингиз-хан послал доверенных лиц своих отравить и убить Туши», что и было, якобы, сделано. Но Джучи-хан погиб только в феврале-марте 1227 г. И отнюдь не от яда. Эта путаница с событиями и датами не позволяет точно определить время начала отчуждения Джучи-хана от Чингис-хана. Достаточно уверенно можно лишь утверждать, что к 1226 г. Джучи-хан уже настолько отдалился от отца, что, ссылаясь на болезнь, неоднократно отклонял требования Чингис-хана прибыть в его ставку. И это, видимо, было единственным реальным проявлением отчуждения Джучи от отца. Но большего он сделать и не мог.

Теперь рассмотрим вопрос о реакции на поведение старшего сына Чингис-хана. Как было обосновано выше, до 1225 г. Он сохранял к нему полное доверие и благосклонность. Это, между прочим, означает, что сообщение о том, что Чагатай каким-то образом узнал о намерении Джучи-хана, которого он ненавидел, убить Чингис-хана и сообщил об этом отцу, просто выдумано. В противном случае Джучи-хана быстренько бы убрали. Что было, так это нараставшее у Чингис-хана раздражение тем, что Джучи-хан так ни разу и не побывал в ставке отца. Оно, впрочем, до известной степени смягчалось тем, что Джучи-хан не просто отвергал приглашение отца, а извинялся за то, что не может выполнить его волю по болезни. Тогда недруги решили «подогреть» раздражение Чингис-хана и организовали против Джучи не сложную, но достаточно эффективную провокацию. Ее целью было убедить Чингис-хана в том, что Джучи-хан здоров, а, следовательно, отклоняет приглашение посетить ставку отца потому, что хочет отделиться от него. В последнем они были правы.

Вот как описывают эту провокацию, инициатором которой был, скорее всего, Чагатай, Рашид ад-дин: «(С) Джучи приключилась болезнь, и когда отец, возвратившись из областей таджиков, прибыл в свои орды (середина 1225 г.), то он (Джучи), вследствие этого не мог явиться к отцу, и отправил (к нему в подарок) несколько харваров охотничьей добычи и просил извинения (за неприбытие). После этого Чингизхан несколько раз приказывал вызвать его к себе, но он (Джучи), вследствие болезни, не являлся и приносил извинения. Затем какой-то человек из племени мангкут направлялся (к Чингизхану) из пределов Джучиевых юртов. Джучи, перекочевывая из юрта в юрт, таким больным прибыл к горе, которая была местом его охоты. Так как он чувствовал в себе слабость, то отправил охотничьих эмиров, чтобы они охотились. Увидев такое сборище людей, занимавшихся охотой, тот человек (мангкут) вообразил, что это (сам) Джучи. Когда он прибыл к Чингиз-хану и (последний) спросил его о болезни Джучи, то он ответил: «о болезни сведений не имею. Но он на такой-то горе занимался охотой».

По этой причине вспыхнуло пламя гнева Чингизхана, который вообразил, что он (Джучи) возмутился и потому не обращает внимания на слова отца. Он сказал: «Джучи сошел с ума, что выделывает такие штуки», и приказал, чтобы войско выступило в поход в его сторону и чтобы в авангарде отправились Чагатай и Угетай, а сам собирался выступить в поход вслед (за ними). В это время пришло известие о смерти Джучи… Чингизхан от этого обстоятельства очень опечалился, загрустил и произвел расследование. Слова того человека оказались ложью и выяснилось с несомненностью, что Джучи в то время болел и на охоту не ходил. Стали искать того человека, из мангкутов, чтобы казнить его, но не нашли».

Как мы уже неоднократно убеждались, принимать за истину все, что пишет Рашид ад-дин, было бы элементарной глупостью. Но еще большей глупостью было бы вообще отвергать его информацию. Я полагаю, что его рассказ о мангкуте правдив. Такого просто не придумаешь. Что же касается распоряжения Чингис-хана выдвинуть против Джучи армию во главе с Угэдэем и Чагатаем, то, с моей точки зрения, это вымысел. Как видно из текста Рашид ад-дина, мангкут побывал у Чингис-хана незадолго до смерти Джучи-хана, т.е. либо в конце 1226 г., либо в самом начале 1227 г. В то время Чингис-хан вел тяжелую войну против тангутского государства Си-Ся и отвлекать значительные силы против Джучи-хана не мог. Не мог он и поставить во главе армии, якобы, направленной в Дешт-и Кыпчак, Угэдэя и Чагатая: первый находился при отце, второй — в Монголии. А уж тем более не мог он в разгар войны присоединиться к ним сам. Да и необходимости посылать для устранения Джучи-хана армию у Чингис-хана не было. Его власть и авторитет в Монгольской империи были абсолютными, и прикажи он доставить ему или убить Джучи, то его приказ без колебаний выполнили бы командиры того четырехтысячного корпуса, что был выделен Чингис-ханом Джучи-хану. Не сомневаюсь, что информация о походе монгольских войск во главе с Чагатаем и Угэдэем против Джучи-хана, если бы он имел место, дошла бы до нас отнюдь не одной строкой в сочинениях Рашид ад-дина.

Итак, похода не было. Были гнев, возмущение, желание сурово наказать, но никаких карательных действий против Джучи-хана предпринято не было. Никак не были наказаны после смерти Джучи-хана его сыновья и приближенные. Народная память сохранила до нашего времени еще три версии смерти Джучи-хана. Вот они. В первой версии утверждается, что Джучи-хан был убит по приказу Чингис-хана во время охоты на куланов; посланные последним убийцей, якобы, переломили ему хребет. Во второй говорится о том, что во время охоты на куланов Джучи-хан упал с коня и разбился насмерть. По третьей версии Джучи-хана во время охоты стащил с коня кулан, который и растерзал его, оторвав у него правую руку.

Последняя версия была подтверждена в ходе обследования мавзолея Джучи-хана специальной комиссией Академии наук Каз.СССР во главе с А.Х. Маргуланом. При вскрытии захоронения она обнаружила труп человека, у которого отсутствовала правая рука. «Это, — говорится в Казахской советской энциклопедии, — подтверждает легенду, которая сохранилась в народе, о том, что Джучи был убит куланом, который оторвал у него руку.»

Спустя полгода, в августе 1227г., скончался Чингис-хан.


Искандер Ундасынов



вверх



Карта сайта
Обратная связь