Статьи близкие по теме: 
   ----------------------------------------------------------------------
   Генералиссимус Александр Васильевич Суворов
   Звездный час Алехана Орлова
   Павел I Петрович - заложник иллюзий
   Последний отпрыск династии?
   Тайна династии   
   Петергоф - летняя резиденция Российских Императоров
   ----------------------------------------------------------------------

Предчувствия Марии Федоровны неожиданно оправдались. Письмо было написано утром 9 сентября 1777 года, а вечером того же дня началось страшное петербургское наводнение, которое погубило почти весь город. Это наводнение 9,10 сентября вошло в Летопись России, как и вторая дата - 9 декабря 1777 года. В тот день Мария Федоровна в Зимнем дворце благополучно разрешилась сыном, которому Екатерина тотчас же дала гордое имя Александр.

Рождение внука преобразило Екатерину, она ведь, занятая эгоистичным ремеслом политика, не любила ни своих законных, ни незаконных детей. А тут, на пороге своего 50-летия, Екатерина испытала необыкновенно нежные чувства. У нее как будто востановился утраченный раньше материнский инстинкт и она была необыкновенно счастлива возле этого маленького существа, своего внука.

Женщина эмоциональная, она в то же время была очень рациональная, и Екатерина решила обуздать свои чувства, решила обратить их в науку педагогики. Начитавшись педагогов от Писталоццо до Руссо, она решила дать Александру, а потом и Константину, правильное воспитание. Мальчики должны были вырасти как античные герои - мужественные, смелые, добрые, благородные, здоровые душой и телом. Екатерина впоследствии не раз говорила, что Павел и "вырос таким, потому что был окружен бабами, жил в излишнем тепле и излишней холе, и поэтому у него и здоровье плохое, и душа негодная. С Александром и Константином будет иначе!" И она составила свою знаменитую программу воспитания внуков, которую начала осуществлять с первой минуты появления их на свет.

Говорят, что сама Екатерина придумала ползунки, в которых до сих пор ползают наши дети. Кроме всего прочего, няней была нанята строгая англичанка. Мальчик приучался не бояться ни холода, ни шума. Говорят, что впоследствии император Александр был глух на правое ухо, потому что бабушка приказывала стрелять из пушек возле его окна, чтобы приучить мальчика к шуму боя, ведь из него должен был вырасти Герой. Екатерина писала Гримму: "Я без него без ума. И если бы можно, я бы все время держала этого мальчугана возле себя. Дитя это есть предмет всеобщего восхищения, и особливо моего. У него преумные глазки, он прекрасен, как ангел."

Столь же ослепительное будущее открывалось и перед вторым любимцем Екатерины, родившимся в 1779 году ее внуком Константином. Нужно сказать несколько слов о том, почему он носил такое имя. Это было время войн в Турции, это было время воодушевления русских властей, русского народа. Полагали, что Россия освободит славян, стонущих под турецким игом, что Россия выйдет к Константинополю и, наконец, водрузит на верхушке храма Св. Софии крест. И когда Константин родился, то была выбита медаль, на которой он был избражен ребенком, а сзади виднелся храм Св. Софии с крестами на верхушке.

Когда мальчики подросли, то в 1788 году были подобраны умные, образованные воспитатели, которые получили особые наставления о воспитании внуков, написанные самой Екатериной и которые отражают ее ум, представления о доброте, совести, о том, как нужно воспитывать детей, и многие страницы этого наставления звучат по-современному. Если бы многие наши дети были воспитаны в духе этих наставлений, то может меньше было бы зла на земле:

"Запрещать, не допускать до того, чтобы Их Высочества учинили вред себе или жизнь имеющему. Следовательно, бить и бранить при них не надлежит никого, и их не допускать, чтобы били, щипали или бранили человека или тварь, или какой вред им большой причиняли. Не допускать до того, чтобы мучили и убивали невинных животных, как то птиц, бабочек, мух, собак, кошек или иное подобное, или портили что-то умышленно. Ибо все на свете требует попечения. Ложь и обман запрещать надлежит как детям самим, так и окружающим их."

Мария и Павел были рады необыкновенному вниманию Екатерины к их первенцу. Но потом они поняли, что Александра, а потом и Константина, Екатерина у них отобрала. И горю их не было предела. Но вскоре стало ясно, что им открыт доступ к детям, что дети замечательно жили во дворце государыни. Мария Федоровна была снова беременна, у нее были другие проблемы. Она стала увлекаться лепкой, рисованием, причем очень неплохо. Она села, наконец, за русский язык, правда, без особого успеха. Одним словом, жизнь шла своим чередом.

Екатерина - Павлу: "Дети ваши принадлежат вам, но в то же время они принадлежат и мне, принадлежат и государству. С самого раннего детства их я поставила себе в обязанность и удовольствие окружать их нежнейшими заботами. Я нежно люблю их. Вот как я рассуждала: "Вдали от вас для меня будет утешением иметь их при себе"."

Первый взрыв, предвещавший наступление династической войны, прозвучал в 1787 году, когда Екатерина собралась поехать в Новороссию и взять с собой внуков. Родители просто взвыли:

"В живейшей печали пишем сии строки Вашему Императорскому Величеству, только что узнав о Вашем намерении взять с собой наших сыновей в путешествие. Осмеливаемся, Государыня, представить Вам картину наших страданий, наших опасений, наших беспокойств по поводу путешествия детей наших. Опасения наши касаются здоровья. Нежный возраст детей возбуждает сомнения, вынесут ли они путешествие?"

Настоящий крик души. Но Екатерина была непреклонна: "Дети поедут со мной!" Казалось, что может быть проще, Екатерине, отправляющейся в полугодовое путешествие взять с собой не только любимых внуков, но и их родителей? Но зачем государыне тащить тяжелый багаж на юг своей империи? Но мальчики заболели и были оставлены при родителях, которые были довольны. Примечательный момент: это был, пожалуй, последний случай проявления горячих родительских чувств, выраженных достаточно публично. Впоследствии Мария Федоровна и Павел таких чувств в отношении старших детей не выражали.

Последующие годы казались трудными для семьи Павла. Нет, конечно, были и свои радости - рождались дочери. Но в те времена рождение девочек - радость не очень большая. Все остальное выглядело гораздо хуже. По-прежнему против Павла интриговали фавориты. Его унижали при дворе. Тяжелые отношения были с матерью. Он с тоской и тревогой думал о своем политическом будущем. И не зря. Опасность пришла совершенно с неожиданной стороны. Она исходила от собственного сына Александра. Дело в том, что среди придворных пополз слух, что, якобы, причина особой близости внука Александра к императрице состоит в том, что она намеревается отстранить Павла от престола, причем публично, и провозгласить наследником внука, что, якобы, уже написано завещание в пользу Александра.

Надо сказать, что за этим слухом были действительные факты, и когда мы читаем письма Екатерины к Гримму или другим адресатам, в тех письмах, где она рассказывает о будущем, то кажется, что никакого царствования Павла вообще не будет. После нее будет править Александр.

Слухи об этом намерении матери страшно нервировали и Павла и его жену. А однажды, когда Екатерина через Марию Федоровну пыталась добиться, чтобы Павел отрекся от престола, стало ясно: началась скрытая и опасная для Павла династическая война, в которой он уже не сможет победить.

Впоследствии младшая дочь Павла, Анна Павловна, ставшая королевой Голландии, вспоминала, что отец брал их, младших детей, на руки и говорил, что слава Богу, он никогда с ними не расстанется, как со старшими детьми, которых разлучили с ним и сделали чужими. Это было действительно так. Разлука Александра и Константина с родителями была не столь физическая, сколь нравственная. Екатерина и разлучала родителей с мальчиками, чтобы никогда ее влияние не проходило.

"Сказанное бабушкой всего нам дороже, и мы всего больше ей верим", - так она писала о своем 4-летнем внуке Александре. Когда он стал старше, то она назначила ему воспитателя, ученого швейцарца Фредерика Цезара де Лагарпа, который сыграл колоссальную роль в жизни Александра и еще больше разлучил его с отцом.

Набожный и экзольтированный Павел отдает предпочтение религиозным вопросам. Ему близки франк-массоны и мартинисты. Александр воспитан Лагарпом в атмосфере философского скептицизма. О Лагарпе можно говорить много. Это был один из самых образованнейших людей своего времени и он очень многое дал Александру. Впоследствии Александр говорил, что он наполовину состоит из Лагарпа.

Новейшая литература, лучшие философы и историки, - о них обо всех Александр узнал от Лагарпа. Вместе со словами своего обожаемого воспитателя, он впитал представления о терпимости, просвещенности монарха, но не без некоторых крайностей. В своей тетрадке Александр записал, что сказал его учитель о Христе: "Христос - некий еврей, именем которого названа одна христианская секта". И это все. Такой человек, как Лагарп, был ненавиден Павлом, потому что все принципы Лагарпа противопоставлялись тем принципам, в которых жил Павел и исповедовал свои взгляды. Он ненавидел и воспитателя сына, а главное - матушку, которая всему этому покровительствовала. Его сердце обливалось кровью, когда на придворных празднествах он видел своего сына Александра, который гуляет под ручку с молодым фаворитом Екатерины Платоном Зубовым и они о чем-то весело разговаривают и смеются.

Но Павел даже не подозревал, что матушка задумала нечто еще более грандиозное. Она решила сделать Александра настоящим мужчиной, женить его, хотя юноше тогда не было еще 16-ти лет. Женитьба Александра была коварной затеей самой Екатерины: сделать из него взрослого человека, супруга, возможно отца, и приблизить его к своему трону, удалив Павла.

В 1792 году из Германии привезли двух невест-сестер, принцесс Баденских. На старшую, Луизу, показала рука императрицы - "Эта!". Александру не очень хотелось жениться, но в голубых глазах любимой бабушки он иногда видел цвет стали. Так было и на этот раз. Почти приказ.

В мае 1793 года Луиза перешла в православие, стала Елизаветой Алексеевной, а в сентябре этого года их обвенчали.

Александр - Кочубею: "Мы были очень счастливы с моей женой, и мы счастливы, когда мы одни, когда нет возле нас графини Шуваловой, которая, к сожалению, приставлена к моей жене. Граф Зубов влюбился в мою жену в первое же лето нашего брака, то есть год и несколько месяцев назад. Посудите, в какое неприятное положение он ставит мою жену, которая ведет себя как истинный ангел."

Это была трогательная, нежная пара. "Амур женился на Психее" - так, в духе того времени, говорили придворные льстецы. Но трезвые люди рассуждали иначе. Ростопчин, один из близких Павлу людей, писал:

"Как бы этот брак не принес несчастья великому князю, ведь он так молод, а жена его - так прекрасна!"

Известно, что Екатерина II не любила своего сына и, при всем ее величии, во многих отношениях была не в состоянии скрыть этого пятна. При ней великий князь, наследник престола вовсе не имел значения. Он видел себя поставленным ниже господствующих фаворитов, которые часто давали ему чувствовать свое дерзское высокомерие. Достаточно было быть его любимцем, чтобы испытывать при дворе холодное и невнимательное обращение. Он это знал и глубоко чувствовал.

Все свое детство и юность Александр находился под двойным воздействием: с одной стороны - бабушка и Лагарп, а с другой стороны - родители. Но как бы то ни было, все придворные с ужасом думали о том, что будет, если императрица заболеет или умрет? Как развернется борьба отца и сына?

Но все обошлось. Когда 6 ноября 1796 года с императрицей Екатериной случился удар и Павел быстро приехал из Гатчины, то сыновья покорно ждали его, переодевшись в гатчинские мундиры. Что они думали в это время, мы не знаем. Впрочем, можно догадываться, потому что Елизавета Алексеевна, прелестная супруга Александра, в те дни писала:

"Нас повезли в церковь для присяги. Тут мне пришлось еще раз испытать отвращение при виде, как все эти люди клялись быть рабами человека, которого в ту минуту я ненавидела, видя его на месте доброй императрицы. Видя, как он радостен и доволен. Видя все низости, которые проделывались уже тогда. О, это было ужасно! Не знаю, но мне казалось, что если кто и был способен царствовать, то уж конечно не он..."

А кто? Может быть, ее Амур? Ее возлюбленный супруг? Вообщем, история бабушки и внуков закончилась.

    Павел Петрович        (20.09.1754 — 12.03.1801)   Российский император. Отцовство Петра Федоровича сомнительно,
                                                           а информация об этом очень противоречива. Особую роль в этом
                                                      сыграли мемуары супруги Екатерины Алексеевны.
    Анна Петровна         (20.12.1757 — 19.02.1759)   Отцом девочки был, возможно, польский фаворит Екатерины,
                                                      будущий король Польши Станислав Понятовский, который был
                                                      с 1756 в Петербурге послом Саксонии. Анна была признана
                                                      как законная дочь супругом Екатерины, великим князем
                                                      Петром Фёдоровичем (будущим Петром III), но двор сомневался
                                                      в его отцовстве. Анна Петровна похоронена в усыпальнице
                                                      Благовещенской церкви в Александро-Невской Лавре.

    Алексей Григорьевич    (22.04.1762 — 02.07.1813)   Бобринский, граф Российской империи (с 12 ноября 1796), внебрачный
                                                      сын императрицы Екатерины II и Григория Григорьевича Орлова,
                                                      родоначальник графского рода Бобринских.