Статьи близкие по теме: 
   ----------------------------------------------------------------------
   Хрущева Нина Петровна
   Что сделал Джон Фицджеральд Кеннеди в "Карибский кризис" и почему последовал роковой выстрел
   Ленин - злой гений?
   Аллилуева Надежда Сергеевна (Джугашвили) вторая жена Иосифа Сталина
   Сталин - самый влиятельный политик своего времени
   Сталин - малоизвестные факты
   Зимняя охота
   День рождения Брежнева
   О знаменитый звездах Леонида Брежнева и памяти народа
   Российские генералиссимусы
   ----------------------------------------------------------------------

День 16 мая 1960 года в Париже выдался солнечным. Перед входом в Елисейский дворец, где должно было состояться первое заседание, толпились журналисты. Было немало прогнозов насчет того, как пройдет встреча. Все сходились на том, что для ее успеха есть неплохие предпосылки. Самыми важными из них считались "открытие Америки" Хрущевым осенью 1959 года и планировавшийся ответный визит президента Эйзенхауэра в СССР. Правда, высказывались опасения, что полет У-2, попытки официального Вашингтона солгать при объяснении происшедшего и взятая президентом США на себя лично ответственность за этот инцидент могут осложнить ход встречи.

Никто из собравшихся возле Елисейского дворца, кроме руководителей Советского Союза, не предполагал, что через каких-нибудь полчаса взорвется дипломатическая бомба: Хрущев потребует от Эйзенхауэра личного извинения за полет Пауэрса. В противном случае, заявил советский лидер, он не сядет с президентом США за стол переговоров. По отзывам присутствовавших, выступление Никиты Сергеевича не отличалось хорошими манерами. Эмоциональный Хрущев вошел, как водится, в раж, перешел на крик, и президент Де Голль как принимающий хозяин был вынужден ему тактично напоминать, что акустика во дворце хорошая...

Ультиматум Хрущева явно относился к числу "домашних заготовок". Недаром посвященные в планы Кремля журналисты "Правды" в канун совещания написали репортаж в духе "осторожного пессимизма" в отличие от представителей остальных органов печати. Конечно, Вашингтон в канун саммита ставил под угрозу отношения с Москвой, проводя разведывательные полеты У-2 в надежде, что "как-нибудь пронесет". И вина за это на американцах безусловно лежала. Однако требовать публичного извинения означало либо недооценивать американцев с их великодержавными амбициями, либо сознательно вести дело к срыву встречи.

Некоторые полагают, будто Хрущев пошел на это, опасаясь приезда с ответным визитом Эйзенхауэра в СССР и пропагандистского воздействия этого события на советских граждан. Хотя ЦК партии, контролировавший прессу, мог такое воздействие без труда свести к минимуму. Очевидно, после того как в СССР были поставлены на вооружение зенитные ракеты, одна из которых сбила самолет-разведчик с 20-километровой высоты, Хрущев посчитал, что может теперь закатить скандал "с позиции силы" и поставить Вашингтон на место.

Когда назавтра все советские журналисты собрались в посольстве СССР, чтобы получить ЦУ, над нашими головами разразилась гроза.

- Вы спите, а Никита Сергеевич в семь утра ходил гулять по рю де Гренель, заходил в магазинчики, беседовал с простыми гражданами. И ни одного советского журналиста не было! Только французы! - бушевал "рупор" советской делегации Леонид Замятин. Действительно, "под рукой" оказались только французские радиожурналисты, поскольку крупные радиостанции Франции, "откупившие" места для парковки машин напротив входа в наше посольство, круглосуточно держали там репортеров "на всякий случай". И в тот день им повезло.

На следующее утро мы начали слоняться по посольскому двору часов с семи. И повезло нам. Неожиданно появившись на крыльце здания, Никита Сергеевич в сопровождении Громыко направился к наглухо закрытым железным воротам. Их тут же отворили. Мы выскочили вслед. А на тротуаре - очевидно, наученные горьким опытом предыдущего дня, - толпились американские и английские журналисты. Хрущев разразился длинной тирадой, стараясь покрепче "пригвоздить к позорному столбу" руководителей США. И пригласил всех в середине дня на свою пресс-конференцию.

Это была та пресловутая пресс-конференция, начало которой часто показывают в телефильмах по истории страны. Появление Хрущева было встречено дружным "у-у-у" неодобрения за сорванную встречу, на что последовала мгновенная реакция:

- Укайте, укайте, а мы вас так фукнем... Люблю, господа, спорить с врагами рабочего класса!

Журналистов был полный зал. За малейшим движением советского лидера отовсюду следили длиннофокусные объективы фотокамер. Почти каждую фразу Хрущева западные журналисты встречали возмущенными выкриками. Несмотря на все попытки заставить мировую прессу изложить советскую точку зрения, западные СМИ оставались настроенными враждебно. И уже никто из английских, французских и американских коллег даже не заикался о шпионском полете У-2.

Из Парижа Хрущев на своем Ил-18 решил направиться в Берлин, считавшийся хорошей "трибуной" для пропагандистских выступлений. Ту-104, на котором летели заместители министра иностранных дел и равные им по рангу руководители Минобороны и других ведомств, а также журналисты, тоже совершил посадку в аэропорту столицы ГДР. Прогуливаясь неподалеку от самолета, я увидел, что второй пилот, с которым мы незадолго до этого познакомились, внимательно осматривает шасси.

- Прихватывало при посадке. Но ничего страшного, дома сядем нормально, - пояснил он в ответ на мой вопрос.

Четверть часа спустя, когда самолет, набирая высоту, проходил через плотный слой грозовых туч, его здорово тряхнуло. Через иллюминатор я успел заметить, что с находящейся в средней части левого крыла "сигары" бензобака соскочила огромная искра. Через минуту, когда появилась стюардесса, ее спросили:

- А почему нас так сильно тряхнуло?

- Мы же проходили слой облачности, а в облаках всегда болтает, - успокоила она и добавила: - На первом отрезке пути было жарко, поэтому сейчас "не будем топить, станет прохладнее". Никто не возражал, тем более что недостатка в горячительных напитках не было. Когда в сиянии солнечного дня наш Ту-104 приземлялся во Внуково, он "дал козла", потом еще и еще раз, прыгая словно ловко брошенный плоский камешек по воде. После посадки ко мне подошел второй пилот и спросил, не могу ли я его и командира корабля подбросить на машине до Москвы. Я согласился, но ехидно заметил:

- А что же вы, летчики правительственного авиаотряда, при посадке дали такого "козла"?

- Скажи спасибо, что вообще сели, - парировал он. - Обратил внимание, как нас тряхнуло под Берлином? В самолет попала шаровая молния. Она влетела в нашу кабину между креслами первого и второго пилотов и ушла в пол. Все приборы вышли из строя. Мы летели без радиосвязи, без контрольных приборов, без отопления. Замерзли небось?

Тут я ему сказал про "искру", слетевшую с левого крыла.
- Оказывается, она с левого бака соскочила, - окликнул он своего товарища.

Судя по всему, я оказался единственным не связанным с авиацией человеком, узнавшим о приключении, увенчавшим нашу командировку в Париж на "совещание, которого никогда не было". Слава Богу, приключение, в отличие от саммита, закончилось благополучно. А "холодная война" после несостоявшихся переговоров разгорелась с новой силой.


Отрывок статьи Георгия Кузнецова
"Как Никита Сергеевич в Париже пытался показать "КУЗЬКИНУ МАТЬ"



вверх